капитанов, был страной, в которую стекались «шелк и деньги».
Применяя уроки своего отца, Элиас построил собственные склады в Шанхае, чтобы не платить за аренду. Он продавал китайцам опиум, индийские специи и индийскую шерсть, а также покупал шелк, чай и шкуры животных, которые затем продавал капитанам опиумных судов, стремящимся заполнить свои пустые грузовые трюмы для обратного пути в Индию. Он выступал в качестве посредника для других торговцев, желающих отправить товары в Индию, используя свои связи с китайскими купцами, чтобы заполнить их грузовые места. Корабли, идущие в Шанхай, стали бороться за место у причалов Элиаса. Конкуренция с другими торговцами оказалась очень жесткой. Элиас постоянно беспокоился об опасности шпионажа. Поскольку он не знал китайского языка, ему, как и большинству иностранцев, приходилось прибегать к помощи англоговорящих китайских посредников, известных как компрадоры, которые помогали заключать сделки и ориентироваться в сложном мире китайской деловой практики.
Возможности для коррупции были велики. Элиас, как и другие иностранцы, жаловался на то, что ему приходится давать взятки китайским чиновникам, известные под названием «удавка», чтобы доставить свои товары в другие районы Китая. Элиас подал в суд. Несколько судебных исков против компрадоров за кражу и нецелевое использование денег Сассунов.
Влияние Элиаса на Шанхай было глубоким. Он искал союзы и деловые возможности с другими людьми, включая новый класс китайских предпринимателей, которые были заинтригованы прибывшими иностранцами и хотели работать с ними. Когда напряженная обстановка во внутренних районах Китая привела к восстаниям и мятежам, которые императору с трудом удалось подавить — наиболее известным стало восстание тайпинов, фактически гражданская война, начавшаяся в 1850 году, — десятки тысяч китайских беженцев хлынули в управляемые британцами районы Шанхая в поисках безопасности, многие из них были зажиточными китайскими купцами. Элиас приобрел землю и начал строить простые деревянные дома, которые сдавал в аренду семьям беженцев. Они увеличивали население Шанхая и приумножали иммигрантскую энергию и амбиции города.
Дэвид Сассун был прав в том, что Элиас лучше всего подходит в эмоциональном плане за изолированность жизни в Шанхае. Но цена, которую заплатил Элиас, была очевидна в разладе, который он устроил в своей семье. Между рождением детей прошло девять лет, и он редко мог приплыть домой в Бомбей, чтобы провести время с женой. В Шанхае Элиас построил двухэтажный дом у реки, обнес его защитной стеной и устроил внутренний дворик, в котором посадил пионы и цветущие вишни. Он нанял десятки китайских слуг с косичками. Время от времени он заходил в недавно основанный Шанхайский клуб, где собирались иностранные торговцы, чтобы выпить и посплетничать. По воскресеньям он посещал новый ипподром, чтобы посмотреть, как карликовые монгольские пони бегают по дорожке. Но он избегал большинства других светских мероприятий для эмигрантов.
Его соперники считали Элиаса умным и жестким бизнесменом, но при этом одиноким и скрытным. Он прогуливался по двору своего дома, одетый в аристократические китайские халаты и очки. Иногда он гулял в одиночестве в парке вдоль Бунда, ища облегчения от жары и какофонии города. Когда его старший брат Абдулла приезжал в гости, торговцы отмечали, что он гораздо более общительный и харизматичный, чем его младший брат. В какой-то момент Элиас подвергся жестокому нападению «пьяного урода» и был вынужден обратиться за помощью в британское консульство. Он начал носить с собой пистолет. Несмотря на то что он оставался оторванным от города, ставшего ему домом, Элиас превзошел коммерческие ожидания отца, развив бизнес в Китае и открыв процветающие представительства Кантон, Гонконг и Япония — все они проходили через Шанхай. Теперь он ожидал вознаграждения за принесенные им жертвы.
* * *
Еще в БОМБАЕ Дэвид разделил шестерых младших братьев Элиаса между Индией и Китаем, отправив некоторых работать с Элиасом. Редко живя в одних и тех же городах, восемь братьев Сассун написали друг другу более 7000 писем в период с 1860 по 1900 год.
Дэвид ежедневно писал каждому из своих сыновей. Они делились семейными сплетнями, сравнивали цены на хлопок и опиум, беспокоились о коммерческом шпионаже, обсуждали улучшенные схемы социального обеспечения, чтобы сохранить лояльность своих рабочих. «Надеюсь, в следующем месяце у меня будут хорошие новости о цене на хлопок, потому что война в Америке приносит финансовую прибыль», — писал один из братьев в начале Гражданской войны в США.
Стремясь получить преимущество перед конкурентами, Дэвид искал способы ускорить принятие деловых решений Сассунами. Если Элиас хотел построить склады в Шанхае, купить землю для строительства дома или профинансировать поставку товара, то ожидание одобрения бизнес-кредита от банкиров в Бомбее или Лондоне занимало слишком много времени. Дэвид отправил одного из братьев Элиаса в Гонконг, чтобы вместе с предпринимателями из Jardine и других фирм создать Гонконгский и Шанхайский банк, который мог быстро утверждать кредиты для бизнеса в Китае — особенно для членов правления, таких как Сассуны. Для штаб-квартиры банка Артур Сассун арендовал здание, которое Элиас приобрел в Гонконге десятилетиями ранее. Через несколько месяцев банк открыл отделение в Шанхае на Бунде, установив перед входом двух величественных бронзовых львов. Вскоре банк стал самым богатым и влиятельным в Азии.
Крупные компании, такие как Jardine, могут зарабатывать больше денег и становилась все более известной, но начинающие многоязычные Сассуны стремительно набирали обороты. «Серебро и золото, шелка, камеди и специи, опиум и хлопок, шерсть и пшеница — все, что движется по морю или суше, чувствует руку или несет на себе клеймо Sassoon & Co.», — рассказывал один из конкурентов в англоязычной газете в Китае. Джейкоб Сапфир, европейский исследователь и писатель, путешествовавший по Азии, в 1859 году сообщил, что Сассуны, объединив свои интересы в Китае и Индии, «достигли большого богатства, примерно пяти миллионов стерлингов» — почти 600 миллионов долларов в пересчете на сегодняшние деньги.
Спустя почти двадцать лет после отправки Элиаса в Шанхай со спекулятивной миссией с неопределенными шансами на успех, Дэвид вызвал его обратно в Бомбей в 1862 году, чтобы начать планировать преемственность семьи. Дэвиду было семьдесят лет. Пришло время Элиасу и его старшему брату Абдулле работать бок о бок и взять на себя управление бизнесом.
Абдулла, которому уже отдали предпочтение как старшему сыну, вырывался вперед в семейной преемственности. Шанхай не казался важным местом работы, когда там поселился интроспективный одиночка Элиас. Дэвид дал Абдулле, более общительному и коммуникабельному сыну, гораздо более важное международное задание. Его отправили в Багдад, который вновь открылся для бизнеса Сассунов после свержения местных правителей. Это была более легкая и прибыльная должность, чем Шанхай. Большая часть бизнеса Сассунов по-прежнему шла через
